Варежки

Жила в селе старушка- вековушка,
Возила почту на слепом коне,
У той старушки, в крохотной избушке
Сто варежек висело на стене.
Ах, варежки! Какая не мечтала
Из сельских модниц- парочку бы ей,
Но бабка Настя каждой отвечала:
» Все варежки, для Варюшки моей.»
И шёл слушок. Не злой, а так от скуки,
Почти имея почву под собой,
Что у старушки золотые руки,
Но, видимо, не ладно с головой.
Ведь время было страшным и суровым,
Ещё следы войны не заросли
И за полбулки хлебушка сырого
На рынок люди варежки несли.
И там стояли, грезя, как о счастье,
Продать товар дороже и быстрей,
Голодная твердила, бабка Настя:
«Все варежки, для Варюшки моей.»
Она скончалась в самые морозы,
Потрескивали веточки берёз
И председатель нашего колхоза
Сосновый гроб на кладбище увёз.
Никто не плакал, не шумели речи
В войну привыкло к горестям село,
Лишь у коня слепого на уздечке
Сосулька намерзала тяжело.
Потом пришли в холодную избушку,
И кто- то к центру выдвигая стол,
Неловко на пол уронив подушку,
Под ней письмо солдатское нашёл.
Читали вслух, махрой чадили жарко,
Со щёк слезинки пальцами гоня;
» . Служила я в отряде санитаркой,
Снарядом в руки ранило меня,
Теперь полгода в госпитале лечат,
И хоть об этом страшно говорить,
Пришлось врачам мне рученьки по плечи,
Из- за гангрены, мама, удалить,
Врачи нас лечат опытно, умело,
Я очень благодарна им, врачам,
И знаешь, удивительное дело,
Ладони часто мёрзнут по ночам. »
И стало всем тогда до боли ясно,
Так ясно, будто молния в глаза,
Что не могла, конечно, бабка Настя,
Всю жизнь закончить варежки вязать,
Вязать не для подарков и продажи,
Не для того, чтоб Варюшку согреть,
А просто, чтобы жить и, чтоб однажды,
Устав от боли в сердце, умереть.
Прошло. Забылось. Но крутнёт ненастье.
Так кто-нибудь торопится сказать:
» Опять сегодня села бабка Настя
Для дочки Вари варежки вязать.»

Снегирев «Верблюжья варежка»

Геннадий Снегирев «Верблюжья варежка»

Вязала мне мама варежки, тёплые, из овечьей шерсти.

Одна варежка уже готова была, а вторую мама до половины только связала — на остальное не хватило шерсти. На улице холодно, весь двор замело снегом, гулять меня без варежек не пускают — боятся, что отморожу руки. Сижу я у окна, смотрю, как синицы прыгают на берёзе, ссорятся: наверное, не поделили жучка. Мама сказала:

— Подожди до завтра: утром пойду к тёте Даше, попрошу шерсти.

Хорошо ей говорить «до завтра», когда я сегодня гулять хочу! Вон со двора к нам дядя Федя, сторож, идёт без варежек. А меня не пускают.

Вошёл дядя Федя, снег веником отряхнул и говорит:

— Мария Ивановна, там дрова на верблюдах привезли. Будете брать? Хорошие дрова, берёзовые.

Мама оделась и пошла с дядей Федей смотреть дрова, а я выглядываю из окошка, хочу увидать верблюдов, когда они выезжать будут с дровами.

С одной подводы дрова выгрузили, верблюда вывели и привязали у забора. Большой такой, лохматый. Горбы высокие, как кочки на болоте, и набок свешиваются. Вся морда верблюда покрыта инеем, и губами он что-то всё время жуёт — наверное, хочет плюнуть.

Смотрю я на него, а сам думаю: «Вот у мамы шерсти на варежки не хватает — хорошо бы остричь верблюда, только немножко, чтобы он не замёрз».

Надел я быстро пальто, валенки. Ножницы в комоде нашёл, в верхнем ящике, где всякие нитки, иголки лежат, и вышел во двор. Подошёл к верблюду, погладил бок. Верблюд ничего, только косится подозрительно и всё жуёт.

Залез я на оглоблю, а с оглобли сел верхом между горбами.

Повернулся верблюд посмотреть, кто там копошится, а мне страшно: вдруг плюнет или сбросит на землю. Высоко ведь!

Достал я потихоньку ножницы и стал передний горб обстригать, не весь, а самую макушку, где шерсти больше.

Настриг целый карман, начал со второго горба стричь, чтобы горбы были ровные. А верблюд ко мне повернулся, шею вытянул и нюхает валенок.

Испугался я сильно: думал, ногу укусит, а он только полизал валенок и опять жуёт.

Подравнял я второй горб, спустился на землю и побежал скорей в дом. Отрезал кусок хлеба, посолил и отнёс верблюду — за то, что он мне дал шерсти. Верблюд сначала соль слизал, а потом съел хлеб.

В это время пришла мама, дрова выгрузила, второго верблюда вывели, моего отвязали, и все уехали.

Мама меня дома бранить стала:

— Что же ты делаешь? Ты же простынешь без шапки!

А я правда забыл надеть шапку. Вынул я из кармана шерсть и показал маме — целая куча, совсем как овечья, только рыжая.

Мама удивилась, когда я ей рассказал, что это мне дал верблюд.

Из этой шерсти мама напряла ниток. Целый клубок получился, варежку довязать хватило и ещё осталось.

И теперь я хожу гулять в новых варежках.

Левая — обыкновенная, а правая — верблюжья. Она до половины рыжая, и когда я смотрю на неё, то вспоминаю верблюда.

Верблюжья варежка — Снегирев Г.Я.

История о том, как у мамы одного мальчика не хватило шерсти довязать варежку, а без варежек его не пускали гулять. Тут во двор привезли дрова на верблюдах и мальчик решил состричь немного шерсти с верблюда…

Верблюжья варежка читать

Вязала мне мама варежки, тёплые, из овечьей шерсти.

Одна варежка уже готова была, а вторую мама до половины только связала — на остальное не хватило шерсти. На улице холодно, весь двор замело снегом, гулять меня без варежек не пускают — боятся, что отморожу руки. Сижу я у окна, смотрю, как синицы прыгают на берёзе, ссорятся: наверное, не поделили жучка. Мама сказала:

— Подожди до завтра: утром пойду к тёте Даше, попрошу шерсти.

Хорошо ей говорить «до завтра», когда я сегодня гулять хочу! Вон со двора к нам дядя Федя, сторож, идёт без варежек. А меня не пускают.

Вошёл дядя Федя, снег веником отряхнул и говорит:

— Мария Ивановна, там дрова на верблюдах привезли. Будете брать? Хорошие дрова, берёзовые.

Мама оделась и пошла с дядей Федей смотреть дрова, а я выглядываю из окошка, хочу увидать верблюдов, когда они выезжать будут с дровами.

С одной подводы дрова выгрузили, верблюда вывели и привязали у забора. Большой такой, лохматый. Горбы высокие, как кочки на болоте, и набок свешиваются. Вся морда верблюда покрыта инеем, и губами он что-то всё время жуёт — наверное, хочет плюнуть.

Смотрю я на него, а сам думаю: «Вот у мамы шерсти на варежки не хватает — хорошо бы остричь верблюда, только немножко, чтобы он не замёрз».

Надел я быстро пальто, валенки. Ножницы в комоде нашёл, в верхнем ящике, где всякие нитки, иголки лежат, и вышел во двор. Подошёл к верблюду, погладил бок. Верблюд ничего, только косится подозрительно и всё жуёт.

Залез я на оглоблю, а с оглобли сел верхом между горбами.

Повернулся верблюд посмотреть, кто там копошится, а мне страшно: вдруг плюнет или сбросит на землю. Высоко ведь!

Достал я потихоньку ножницы и стал передний горб обстригать, не весь, а самую макушку, где шерсти больше.

Настриг целый карман, начал со второго горба стричь, чтобы горбы были ровные. А верблюд ко мне повернулся, шею вытянул и нюхает валенок.

Испугался я сильно: думал, ногу укусит, а он только полизал валенок и опять жуёт.

Подравнял я второй горб, спустился на землю и побежал скорей в дом. Отрезал кусок хлеба, посолил и отнёс верблюду — за то, что он мне дал шерсти. Верблюд сначала соль слизал, а потом съел хлеб.

В это время пришла мама, дрова выгрузила, второго верблюда вывели, моего отвязали, и все уехали.

Мама меня дома бранить стала:

— Что же ты делаешь? Ты же простынешь без шапки!

А я правда забыл надеть шапку. Вынул я из кармана шерсть и показал маме — целая куча, совсем как овечья, только рыжая.

Мама удивилась, когда я ей рассказал, что это мне дал верблюд.

Из этой шерсти мама напряла ниток. Целый клубок получился, варежку довязать хватило и ещё осталось.

И теперь я хожу гулять в новых варежках.

Левая — обыкновенная, а правая — верблюжья. Она до половины рыжая, и когда я смотрю на неё, то вспоминаю верблюда.

LiveInternetLiveInternet

—Рубрики

• вязание крючком (15)
• вязание на спицах (1)
• новый год (0)
• дача. сад. огород (13)
• интернет-магазины (1)
• кулинария (41)
• музыка для души (11)
• наша история (12)
• новый год (0)
• о здоровье (10)
• пасха (1)
• прически,стрижки, уход за волосами (1)
• рукоделие (8)
• цветы в доме (1)
• цветы в доме (0)
• швейные разности (4)

—Музыка

—Поиск по дневнику

—Подписка по e-mail

—Постоянные читатели

—Сообщества

—Статистика

«Варежки» Бориса Макарова — к морозному февралю.

Вторник, 24 Февраля 2015 г. 11:53 + в цитатник

«Варежки» Бориса Макарова — к морозному февралю.

«Опять сегодня села бабка Настя

Для дочки Вари варежки вязать.»

Когда ударит нас сильным морозцем, кусучим, несносным, забайкальским, мне всегда вспоминаются строки нашего акшинского поэта Бориса Макарова. Давным-давно читала это стихотворение — то ли в «Комсомольце Забайкалья»(была такая интереснейшая местная газета), то ли по радио слышала. Такой болью всколыхнули проникновенной простоты слова. Запомнились.

А сегодня, 23 февраля, мы были в окружном военном госпитале с традиционными(уже на протяжении 10-ти лет) поздравлениями солдат, находящихся на лечении. С подарками, с концертной программой. И девочка из 33 школы, в очочках, с косичкой, читала «Варежки».

С дрожью в тоненьком девчоночьем голоске.

И надо было видеть( а я была за кулисами), КАК слушали ребята в актовом зале! Сосредоточенно, не отводя глаз от сцены, где хрупкий современный городской дитенок рассказывал печально и пронзительно —

историю о деревенской «бабке Насте» и ее варежках.

Как только всхлипнет первое ненастье,

Так кто-нибудь торопится сказать:

«Опять сегодня села бабка Настя

Для дочки Вари варежки вязать.»

(«Бабушка» Протоиерей Андрей Кульков )

. Жила в селе старушка-вековушка,

Возила почту на слепом коне.

У той старушки в крохотной избушке

Сто варежек висело на стене.

Ах, варежки! Какая не мечтала

Из сельских модниц-парочку бы ей,

Но бабка Настя каждой отвечала:

«Все варежки для Варюшки моей.»

И шел слушок. Не злой, а так, от скуки,

Почти имея почву под собой,

Что у старушки золотые руки,

Но, видимо, неладно с головой.

Ведь время было страшным и суровым,

Еще следы войны не заросли.

И за полбулки хлебушка сырого

На рынок люди варежки несли.

И там стояли, грезя, как о счастье,

Продать товар дороже и быстрей,

Твердила, голодая, бабка Настя:

«Все варежки для Варюшки моей.»

Она скончалась в самые морозы,

Потрескивали веточки берез,

И председатель нашего колхоза

Сосновый гроб на кладбище увез.

Никто не плакал, не шумели речи-

В войну привыкло к горестям село.

Лишь у коня слепого на уздечке

Сосулька намерзала тяжело.

Потом пришли в холодную избушку,

И кто-то, к центру выдвигая стол,

Неловко на пол уронив подушку,

Под ней письмо солдатское нашел.

Читали вслух, махрой чадили жарко,

Со щек слезинки пальцами гоня:

«. Служила я в отряде санитаркой,

Снарядом в руки ранило меня.

Теперь полгода в госпитале лечат,

И, хоть об этом страшно говорить,

Пришлось врачам мне рученьки по плечи

Из-за гангрены, мама, удалить.

Врачи нас лечат опытно, умело,

Я очень благодарна им, врачам,

И знаешь, удивительное дело

Ладони часто мерзнут по ночам. «

И стало всем тогда до боли ясно,

Так ясно,будто молния в глаза,

Что не могла, конечно,бабка Настя

Всю жизнь закончить варежки вязать.

Вязать не для подарков и продажи,

Не для того, чтоб Варюшку согреть,

А просто, чтобы жить, и чтоб однажды,

Устав от боли в сердце, умереть.

Прошло. Забылось. Но крутнет ненастье —

Так кто-нибудь торопится сказать:

«Опять сегодня села бабка Настя

Для дочки Вари варежки вязать!»

Заканчивается зима 70-го года со Дня Великой нашей Победы.

Верблюжья варежка — Снегирев Г.Я.

История о том, как у мамы одного мальчика не хватило шерсти довязать варежку, а без варежек его не пускали гулять. Тут во двор привезли дрова на верблюдах и мальчик решил состричь немного шерсти с верблюда…

Верблюжья варежка читать

Вязала мне мама варежки, тёплые, из овечьей шерсти.

Одна варежка уже готова была, а вторую мама до половины только связала — на остальное не хватило шерсти. На улице холодно, весь двор замело снегом, гулять меня без варежек не пускают — боятся, что отморожу руки. Сижу я у окна, смотрю, как синицы прыгают на берёзе, ссорятся: наверное, не поделили жучка. Мама сказала:

— Подожди до завтра: утром пойду к тёте Даше, попрошу шерсти.

Хорошо ей говорить «до завтра», когда я сегодня гулять хочу! Вон со двора к нам дядя Федя, сторож, идёт без варежек. А меня не пускают.

Вошёл дядя Федя, снег веником отряхнул и говорит:

— Мария Ивановна, там дрова на верблюдах привезли. Будете брать? Хорошие дрова, берёзовые.

Мама оделась и пошла с дядей Федей смотреть дрова, а я выглядываю из окошка, хочу увидать верблюдов, когда они выезжать будут с дровами.

С одной подводы дрова выгрузили, верблюда вывели и привязали у забора. Большой такой, лохматый. Горбы высокие, как кочки на болоте, и набок свешиваются. Вся морда верблюда покрыта инеем, и губами он что-то всё время жуёт — наверное, хочет плюнуть.

Смотрю я на него, а сам думаю: «Вот у мамы шерсти на варежки не хватает — хорошо бы остричь верблюда, только немножко, чтобы он не замёрз».

Надел я быстро пальто, валенки. Ножницы в комоде нашёл, в верхнем ящике, где всякие нитки, иголки лежат, и вышел во двор. Подошёл к верблюду, погладил бок. Верблюд ничего, только косится подозрительно и всё жуёт.

Залез я на оглоблю, а с оглобли сел верхом между горбами.

Повернулся верблюд посмотреть, кто там копошится, а мне страшно: вдруг плюнет или сбросит на землю. Высоко ведь!

Достал я потихоньку ножницы и стал передний горб обстригать, не весь, а самую макушку, где шерсти больше.

Настриг целый карман, начал со второго горба стричь, чтобы горбы были ровные. А верблюд ко мне повернулся, шею вытянул и нюхает валенок.

Испугался я сильно: думал, ногу укусит, а он только полизал валенок и опять жуёт.

Подравнял я второй горб, спустился на землю и побежал скорей в дом. Отрезал кусок хлеба, посолил и отнёс верблюду — за то, что он мне дал шерсти. Верблюд сначала соль слизал, а потом съел хлеб.

В это время пришла мама, дрова выгрузила, второго верблюда вывели, моего отвязали, и все уехали.

Мама меня дома бранить стала:

— Что же ты делаешь? Ты же простынешь без шапки!

А я правда забыл надеть шапку. Вынул я из кармана шерсть и показал маме — целая куча, совсем как овечья, только рыжая.

Мама удивилась, когда я ей рассказал, что это мне дал верблюд.

Из этой шерсти мама напряла ниток. Целый клубок получился, варежку довязать хватило и ещё осталось.

И теперь я хожу гулять в новых варежках.

Левая — обыкновенная, а правая — верблюжья. Она до половины рыжая, и когда я смотрю на неё, то вспоминаю верблюда.