Как казачки платки вязали

Голову казачки покрывали несколькими платками или замысловатыми головными уборами: рогатыми кичками, тюрбанами, «корабликами».
Кстати, меня всегда интересовал вопрос: почему кичка с рожками? Идея, лежащая в основе этой моды, безусловно, древняя. Рога – это, прежде всего, защита молодухи, матери ребенка от злых сил, они уподобляют женщину корове, символу плодородия и женского начала.

Рогатая кичка — слева донской казачки, справа некрасовской казачки.

По воспоминаниям казаков, записанным в 80-х годах XIX века, на Дону простые казачки в старину делали кички из белого или синего холста, который складывали четырехугольником, прошивали густыми рядами суровыми нитками. Потом долго варили в молоке, чтобы кичка затвердела. На рожки наматывали миткалевый рушник, концы которого сначала проводили поверх кички, затем под подбородком и, наконец, подтыкали сзади за ухом. Спереди на кичку нашивали лабок, унизанный жемчугом или блестками по бархатному полю. Сзади привязывали на шнурке подзатылин (подзатыльник), расшитый узорами. С кички свисали над ушами до самых плеч чикилики — длинные нити, унизанные жемчугом, а на лоб — металлические украшения.

Но вернемся к терчанкам. В станице Бороздиновской женщины носили «обыкновенно ситцевые, шерстяные или шелковые платки, которые повязывают так, что почти совершенно закрывают лоб; на макушке спереди назад образуется углубление (канавочка), которую называют шириночка; концы же платка располагают так, что они торчат словно рожки».
Поверх платков надевалась казачья соболья шапка. Близость к восточным традициям просматривается даже в деталях. Например, «знуздалка», или «замуздка», — платок, которым прикрывали часть лица. Этому обычаю как раз следовали терчанки, за что их дразнили «татарками». Знуздалка была обычно красно-белого цвета. «Не ох я разнуздавши пошла, ни взнуздалась», — так говорила казачка, забывшая надеть знуздалку.

Один важный момент описывает заведующий двухклассным училищем станицы Слепцовской Терской области П.Семенов: «Во время лета каждая девушка старательно оберегает свое лицо от загара и вообще от всех внешних влияний, с каковой целью употребляется для лица особый род повязки. Лицо так плотно закутывается, что с трудом можно дышать и смотреть, почему невольно удивляешься, как в таком виде замаскированная девушка может усиленно работать в летнюю страду.
Вообще, казачьи девушки большие кокетки; в пестрых костюмах их проглядывает немалое щегольство. От своих родителей они требуют больших жертв для своих праздничных нарядов. Типичный традиционный костюм, носимый казачьими девушками, мало подвергся влиянию времени. Жаль только, что лицо, о котором так хлопочут и заботятся, совершенно бывает запрятано в складках головного платка». Для сравнения — в Турции женщины носили яшмак, который тоже закрывал часть лица. Возможно, знуздалку привезли оттуда.

В описаниях одежды терских казачек станицы Умахан-Юртовской учитель Вл. Кикоть тоже говорит о кофтах, бешметах, юбках, платках и теплых шалях. Концы шали уже поверх надетой знуздалки обертывались, прикрывая нижнюю часть лица и рот, вокруг шеи и повязывались спереди узлом. «Ушам тяпло», — мотивировались эти старинные способы повязывания платков.
Опять же в станице Бороздинской Терской области Кизлярского округа «замужние женщины носят на голове особый убор, называемый сорочка. Устраивается он так: берется деревянная палочка по длине лба, обтягивается ватой и обшивается ситцем; затем скручивают из ваты полукруг, который тоже обшивают ситцем; обе эти части потом скрепляют вместе, так что образуется полукруг, концы которого стянуты диаметром; полукругом надевают к затылку, а прямой палочкой ко лбу; косы кладут на голову к сорочке и повязывают подкосник (в праздники малиновый кашемировый, в будни – кумачный), сверх подкосника повязывают платок так, чтобы был виден подкосник».

А в станице Ищерской женщины носили, так называемые, шлычки.

Это что-то вроде чепцов, сверх шлычки надевали повязку. Повязки бывают шелковые, кашемировые и кумачные. Летом в праздники женщины носят одни повязки на головах и ходят без платков.

Важный штрих – украшения. Их любят женщины всех времен и народов. Особой любовью и популярностью у терских казачек пользовались монисты-припойки: это серебряные разной ценности монеты, к которым приделывали ушки (или делали в них дырочки) и надевали на шнурок вместе с другими монистами. У некоторых из казачек таких припоек бывало на несколько рублей. Но не оставались без внимания кораллы, жемчуг и янтарь.

Праздничный костюм терской казачки. Дагестанский объединенный музей.

АВТОР: Ирина Щербакова
Опубликовано впервые в газете «Казачий Терек»
При подготовке материала использовалась информация из книги М.П. Абрамчика «Справа казака»
В материале использована иллюстрация кички http://www.balto-slavica.org

ПРИ КОПИРОВАНИИ МАТЕРИАЛОВ ССЫЛКА НА САЙТ СТРОГО ОБЯЗАТЕЛЬНА!

Традиционный женский головной убор в семейной обрядности казачеств Юга России

И.А. Баранкевич, старший преподаватель
Краснодарского государственного университета культуры и искусства

В современной историко-этнографической и культурологической литературе женский костюм казачеств России, функциональное назначение которого многогранно, исследован недостаточно полно. Между тем роль костюма в обрядах жизненного цикла в конце XIX – начале XX вв. очень велика.

В данной работе рассматривается традиционный женский головной убор и связанная с ним прическа как важная часть костюмного комплекса в семейной обрядности казачеств Юга России. Не останавливаясь подробно на всех этапах обрядов жизненного цикла, обозначим кульминационные моменты, в которых наиболее четко прослеживается обрядовое значение традиционного женского головного убора, и отметим общее и особенное для отдельных казачеств.

В восточнославянской традиции первый свой головной убор – платок – девочка получала в день обряда «первой стрижки», который был настоящим семейным праздником [1]. В первую годовщину рождения девочки ей впервые подрезали ногти и волосы. До этого возраста волосы не стригли, а ногти обкусывала у младенца мать, объясняя это тем, что, подстригая, «можно отрезать язык» и ребенок долго не будет говорить [2]. Кроме того, считали, что стрижка может помешать его хорошему росту и появлению зубов [3].

Русские верили, что ребенок, родившийся с волосом на голове, обладает большой «жизненной силой». По представлениям восточных славян, на увеличение «жизненной силы» у младенца, со временем его взросления, указывали: затвердение кости, рост волос и появление зубов. Поэтому стричь волосы можно было только после появления у ребенка зубов. «Постриги», возможно, были посвящены наделению младенца «культурными» признаками пола и признанию личности ребенка обществом. В традиционной культуре кубанского казачества «пострижение» расценивается исследователями «как подтверждение социальных связей ребенка, установленных посредством крещения, т.к. осуществлялось чаще всего восприемниками» [4].

Повсеместно у восточных славян ребенка «постригали», посадив на вывернутую шубу, овчину или подушку [5]. На Кубани ребенка начинал стричь крестный отец, а заканчивала – крестная мать. Иногда стрижку совершал кто-то один из крестных родителей: девочку стригла крестная мать, а мальчика – крестный отец. Волосы выстригали крестообразно, а затем стригли «налысо». Во время ритуала ребенок обычно сидел на табурете, покрытом шубой или кожухом [6]. Распространенным на Кубани было представление, что состригают первые волосы полностью для того, чтобы последующие хорошо росли и были густыми [7]. Состригаемые волосы нельзя было бросать на землю («чтобы не схватила птица») или пускать по ветру. Иначе голова будет болеть и кружиться [8].

Обрядовая «застрижка» волос у восточных славян отмечала разные этапы жизни ребенка, вступление его в иную возрастную группу. Ритуальные действия обычно сопровождали добрыми пожеланиями ребенку на будущую жизнь [9]. В кубанских станицах после завершения «пострига» крестные родители одаривали своего крестника («шоб великий рос») [10]. Крестная дарила ткань на рубашку или платье. В других районах России девочка получала юбку и платок. Таким образом «бесполое дитя» приобретало культурно предписанные признаки пола [11]. На данном этапе социализации ребенка уже заметную роль играют традиционные головные уборы – шапка и платок.

В традиционной культуре донского казачества встречался интересный обряд, связанный с первой прической девочки, который проводили, когда она начинала ходить. Обыкновенно семья устраивала праздник, посвященный первому шагу ребенка, и одаривала девочку ленточками «на первый бантик», гребенкой «на косочку», платочком «в церкву ходить» [12]. На Дону существовал также обычай прокалывать мочки ушей у девочек и вдевать в них сережки только после того, как мать перестает кормить дочь грудью. В исследованиях историка Н.И. Костомарова встречаем сведения о том, что в XVI–XVII веках русские матери прокалывали уши своим дочерям и вдевали в них серьги, как только девочки начинали ходить [13]. Обычай этот был распространен как у знатных людей, так и у крестьян. Традиция прокалывания ушей символически связана с первой стрижкой ребенка, так как обе эти операции не могли осуществляться до первых шагов ребенка, чтобы не помешать его росту, развитию и умению ходить.

До своего совершеннолетия девочка могла носить платок лишь в особых случаях, не используя его как повседневный головной убор. Но с наступлением возраста, когда девушку можно было сватать, у нее появлялся специальный девичий головной убор и платок уже часто использовался в ее праздничном наряде [14].

Традиционные женские головные уборы и прически казачьих областей юга России очень разнообразны. Замужняя женщина обязана была закрывать свои волосы под головным убором, а девушка могла их не прятать. По этой причине и существовали различия в форме и составе головных уборов девушек и женщин. Представление о волосах у восточных славян связывалось с идеей плодородия, поэтому их сокрытие имело апотропейное значение, направленное на сохранение плодовитости женщины.

Самой древней прической девушек были свободно распущенные волосы. В XIX – начале XX вв. повсеместно юные казачки носили одну косу с нарядными лентами. Девушки Дона в косу вплетали «косник» – ленту с кисточками, «махрами» и колокольчиками [15]. Их головной убор – «челоуг» – состоял из широкой красной бархатной ленты, унизанной жемчугом и украшенной по краям золотыми цепочками или монетами. Поверх такого головного убора надевали «таркич» – шелковый или бумажный платок, концом которого обворачивали косу [16]. В праздники девушки Кубанской области украшали голову венками из искусственных или живых цветов, колосков, листьев [17].

Значительные изменения происходили в головном уборе и прическе девушки в день ее свадьбы. В этот день в доме невесты с утра начиналось обряжение к венцу. Сваха, мать или старшая подруга расчесывала волосы невесте и заплетала косу особым способом так, чтобы другой свахе (со стороны жениха), которая позже будет расплетать косу, пришлось бы с ней повозиться. Впереди волосы «плоили» (завивали) [18]. Невеста разбирала свой «косник» и раздавала подругам по ленте.

В XVIII – начале XIX вв. приготовления невесты к венцу у донских казаков проходили в церковном притворе или на паперти. С девушки снимали головной убор, расплетали косу, расчесывали и, разделив ее на две, опускали на плечи. После совершения обряда венчания невесту «повивали» на том же месте, где и расплетали. Перемена прически и головного убора («окручивание», «повивание») означала «рождение» женщины в новой семье и в новой социальной группе замужних. Донской казачке заплетали две косы и, обернув их вокруг головы, надевали повойник или соболью шапку [19; 20]. Способы заплетания кос в женской прическе отличались от обычного девичьего способа. Их плели «навыворот», т.е. обратным способом – сверху вниз. После венца заплетать снизу вверх было нельзя [21]. По сведениям Евлампия Котельникова в донской Верхне-Курмоярской станице до 1785 г. «великий был грех венчаться без повязки и кички» [22]. После венчания здесь снимали девичью «перевязку» и, сделав женскую прическу, надевали «рогатую кичку», покрыв ее «сырцовым сальником» (белым шелковым покрывалом). В письменных источниках века встречаем сведения, что в донских станицах новобрачных домой из церкви везли в венцах, с молодыми ехал и священник [23]. Во второй половине XIX в. на свадьбе при «повивании» надевали «колпак» [24]. Он представлял собой тканый или вязаный конусообразный мешочек, заканчивавшийся небольшими «махрами», иногда украшенный бисером и вышивкой с красной кисточкой наверху [25]. Подобный головной убор встречаем у татар – это вязаный женский и бархатный девичий «калфак».

Старинные головные уборы долго сохранялись в свадебной обрядности некрасовских казаков. Девушка – невеста в день венчания обычно встречала в родительском доме жениха, надев девичий кокошник. Во время обряда «повивания» девичий головной убор сменяли на «кичку». «Кичка рогатая» состояла из трех основных частей: «рогов», «сороки», и «позатыльника». «Рогами» называли небольшую полотняную шапочку с укрепленными на ней рогами из твердого материала. Обряжая невесту к венцу, на голову ей надевали «рога», накрепко привязывая их тесемками. Затем накладывали и привязывали сзади «позатыльник», отделанный галуном и плотно пришитыми австрийскими, русскими, турецкими монетами. Сверху на «рога» надевали «сороку». И завершал свадебный головной убор шарф – «лента» из тонкого прозрачного шелка. Шарф накидывался на «рога» и закрывал лицо невесты [26]. Одна из общин некрасовцев в Турции использовала «кичку», украшенную серебряными монетами XVIII в., вплоть до переезда в Россию в 1962 г. [27]. Этот головной убор являлся, прежде всего, знаком этноконфессиональной принадлежности казачек в иноэтничной и иноконфессиональной стране и, возможно, поэтому так долго сохранился.

Гребенские казаки-староверы проводили обряд «повивания» в церкви, куда приезжала невеста с непокрытой головой. Сваха перед венчанием расплетала девичью косу, заплетала две косы, которые укладывала «куклями» вокруг головы в женскую прическу «наколку» и покрывала ее шелковым платком [28]. На такую прическу в начале XX в. надевали многосоставный женский головной убор, состоящий из «подкосника», «сорочки», «стягиша» и «ширинки» [29].

Под влиянием городской моды во многих регионах России в конце XIX – начале XX вв. был широко распространен в качестве подвенечного головного убора венок из белых восковых цветов с белой фатой [30]. Но наряду с ним встречались и более архаичные головные уборы.

В кубанских станицах, населенных выходцами с Украины, использовались свадебные украинские венки из красных восковых цветов или головная повязка из сложенного платка. Именно в таких головных уборах венчались невесты станицы Воронежской в конце XIX в. [31].

Украинский венок из красных и белых восковых цветов с яркими шелковыми лентами надевали на венчание казачки линейных станиц Новорождественской и Фастовецкой (Тихорецкий район) [32; 33]. Эти уборы вместе с «монистом» и вышитой «завеской», входивших в костюм невесты, местные жители, возможно, заимствовали у поздних переселенцев с Украины. В станице Фастовецкой подруги расчесывали волосы и делали невесте косу «врасплет» еще вечером накануне дня венчания. Тогда же надевала она свадебный венок [34].

На кубанских свадьбах в конце XIX – начале XX вв. на женскую прическу новобрачной одевали «колпак», «очипок» («чепчик») или «шлычку» и покрывали ее платком [35; 36]. В конце XIX в. «шлычка» закрывала почти все волосы, а в начале XX в. вошли в моду «шлычки», надевавшиеся только на «шиш» (волосы, уложенные на затылке). Такой головной убор был широко распространен и у казачек Дона. Подобные «уборы» встречались у казачек других регионов России.

Во второй половине XIX в. повсеместно в России в качестве основного женского головного убора употреблялся платок. Во всех казачьих регионах происходило упрощение традиционных женских головных уборов, которые сначала открывали лишь часть волос прически, а позже уже закрывали только пучок волос на затылке. Но, несмотря на такое влияние городской моды, в начале XX в. еще существовала устойчивая традиция закрывать волос платком, выходя на улицу (в «чужое», «опасное» пространство). С упрощением головных уборов происходило и упрощение связанной с ними прически. Самым удобным в употреблении головным убором оказался платок, которым можно было традиционно закрывать волосы, придавая при этом ему удобную форму с допуском вариативности и учетом личного вкуса.

В обрядах жизненного цикла женский головной платок часто служил символом породнения. Родившая женщина на «родинах» и «крестинах» дарила бабке-«повитухе» и «крестной матери» ребенка платки или отрезы ткани. Платки и полотенца раздавали родным и близким на похоронах и поминках [37]. Просватанная девушка также получала в подарок от жениха и его родных платки, косынки, шали, отрезы ткани и другие предметы одежды. С изменением возраста женщины головной убор ее изменялся, платки же продолжали носить казачки и в пожилом возрасте. Пожилые кубанские казачки и сегодня покрываются платком, сложенным по диагонали треугольником. Три угла такого платка символизируют по их представлению «Святую Троицу» [38]. В обряжение покойницы также обязательно входит платок [39].

Платок заменяет в конце XIX – начале XX вв. старинные, сложные в изготовлении, многосоставные головные уборы. Традиционный женский головной убор, широко распространенный еще в начале XIX в. и вытесненный из повседневного бытования городской модой, в конце XIX – начале XX вв. становится только обрядовым и несет очень важную семантическую информацию.

Примечания:

1. Веселова И.С. Покров Богородицы и бытование платка в русской женской субкультуре // Живая старина. 1996. № 3. С. 8.
2. Маслова Г.С. Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах XIX – начала XX вв. М., 1984. C. 106.
3. Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX – нач. XX вв. (Половозрастной аспект традиционной культуры). Л., 1988. C. 56.
4. Богатырь Н.В. Крестильные обычаи и обряды восточнославянского населения Кубани в конце XIX – первой половине XX вв. // Восточнославянский этнолингвистический сборник. Исследования и материалы. М., 2001. С. 79–103.
5. Маслова Г.С. Указ соч. С. 106.
6. Богатырь Н.В. Указ. соч. С. 95.
7. Там же. С. 94.
8. ПМ КФЭЭ-96. Тихорецкий р-н, ст. Новорождественская. АК № 974. Инф. Земкова А.И. (1912 г.р.).
9. Маслова Г.С. Указ. соч. С. 107.
10. Богатырь Н.В. Указ. соч. С. 95.
11. Веселова И.С. Указ. соч. С. 8.
12. Донские казаки в прошлом и настоящем. Ростов-н/Д., 1998. С. 416.
13. Костомаров Н.И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях. М., 1992. С. 176.
14. Веселова И.С. Указ. соч. С. 8.
15. Новак Л.А., Фрадкина Н.Г. Как у нас-то было на Тихом Дону. Историко-этнографические очерки. Ростов-н/Д., 1985. С. 5.
16. Там же. С. 58.
17. Кубанские станицы. Этнические и культурно-бытовые процессы на Кубани. М., 1967. С. 160.
18. ПМ КФЭЭ-96. Тихорецкий р-н, ст.Фастовецкая. АК № 1000. Инф. Тихонова З.Г. (1917 г.р.), Соколов П.Л. (1917 г.р.).
19. Сухоруков В.Д. Общежитие донских казаков в XVII и XVIII столетиях. Новочеркасск, 1892. С. 83.
20. Броневский В. История Донского войска. Описание донской земли, нравов и обычаев жителей. СПб., 1834. Ч. 3. С. 209.
21. Листопадов А.М. Старинная казачья свадьба на Дону. Обряды и словесные тексты. Ростов-н/Д., 1947. С. 102.
22. Исторические сведения Войска Донского о Верхне-Курмоярской станице, составленные из сказаний старожилов и собственных примечаний, 1818 года декабря 31 дня, Евлампия Кательникова. Новочеркасск, 1886. С. 36.
23. Астапенко Г. На тихом, на вольном, на славном Дону… (Быт, обычаи, обряды, праздники донских казаков). Ростов-н/Д., 1998. С. 78.
24. Новак Л.А., Фрадкина Н.Г. Указ. соч. С. 64.
25. Там же.
26. Донской народный костюм (О создании сценического костюма на основе донской народной одежды). Ростов-н/Д., 1986. С. 63.
27. Абрамова Т. Некрасовские рогатые кички (к проблеме идентификации одежды казаков-некрасовцев) // Памяти А.М. Листопадова. Сборник научных статей. Ростов-н/Д., 1997. С. 83.
28. Заседателева Л.Б. Терские казаки (сер. XVI – нач. XX вв.). Историко-этнографические очерки. М., 1974. С. 326.
29. Гребенец Ф.С. Из быта гребенских казаков // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис, 1909. Вып. 40. С. 17.
30. Полевые материалы Кубанской фольклорно-этнографической экспедиции 1996 г. (ПМ КФЭЭ-96). Тихорецкий район (р-н), станица (ст.) Архангельская. Аудиокассета (АК) № 1062. Информатор (Инф.) Демченко Е.Н. (1920 г.р.), Конюхова В.И. (1921 г.р.).
31. Кубанские станицы. Этнические и культурно-бытовые процессы на Кубани. М., 1967. С. 659.
32. ПМ КФЭЭ-96. Тихорецкий р-н, ст. Новорождественская. АК № 974. Инф. Земкова А.И. (1912 г.р.).
33. ПМ КФЭЭ-96. Тихорецкий р-н, ст.Фастовецкая. АК № 1005. Инф. Бравкова Е.Е.
34. Там же.
35. Костомаров Н.И. Указ. соч. С. 159.
36. ПМ КФЭЭ-96. Тихорецкий р-н, ст. Новорождественская. АК № 970. Инф. Куликина А.А. (1913 г.р.).
37. ПМ КФЭЭ-96. Тихорецкий р-н, ст. Новорождественская. АК № 974. Инф. Земкова А.И. (1912 г.р.).
38. ПМ КФЭЭ-96. Тихорецкий р-н, ст. Архангельская. АК № 1062. Инф. Демченко Е.Н. (1920 г.р.), Конюхова В.И. (1921 г.р.).
39. ПМ КФЭЭ-96. Тихорецкий р-н, ст. Фастовецкая. АК № 1005. Инф. Бравкова Е.Е.

Источник: Вопросы казачьей истории и культуры: Выпуск 5/ред.-сост.: М.Е. Галецкий, Н.Н. Денисова, А.Ю. Муляр; Кубанская ассоциация «Региональный фестиваль казачьей культуры»; Отдел славянской культуры Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований им. Т. Керашева. – Майкоп: ООО «Качество», 2010.